«Лингвистический оптимизм»: репортаж с конференции «Лингвистический форум 2019: Коренные языки России и мира»

Журнал «Наука и религия» посвятил подробную статью организованной Институтом языкознания РАН международной конференции «Лингвистический форум 2019: Коренные языки России и мира». С разрешения редакции издания мы публикуем текст этого материала полностью.

Текст: Лилия Волкова

В начале апреля в Институте языкознания РАН и Государственном музее Востока состоялась очень яркая и актуальная конференция «Лингвистический форум 2019: Коренные языки России и мира», на которой присутствовали и выступали не только всемирно известные учёные, но и активисты, поэты, переводчики — те, кому не безразлична судьба звучащего живого слова.

В приветственном слове директор Института языкознания Андрей Александрович Кибрик отметил, что одной из важных задач конференции будет уточнение термина «коренные языки», поскольку официального определения этого понятия не существует. (Мы говорим, что 2019 год был объявлен ООН Международным годом языков коренных народов, но в англоязычной терминологии это именно «коренные (аборигенные, туземные) языки», а не «коренные народы».)

Участники и гости отметили, что выступления, прозвучавшие на открытии форума, совершенно не были дежурными (как это, увы, часто случается!). Всем запомнилась эмоциональная речь Нины Глебовны Вейсаловой, первого вице-президента Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ. Лингвистика, заметила она, — это наука не только о языке, но и о человеке, его сознании, о сохранении культурного наследия, и потому на неё возложена очень благородная миссия.

В завершение своего небольшого выступления Нина Вейсалова прочитала проникновенное стихотворение «Земле моей» эвенкийского поэта Алитета Немтушкина — сперва в оригинале, а затем и в переводе на русский. Эти строки отражают отношение народа к своему родному языку:

Коль забуду родную речь,
Песни те, что поёт народ,
Для чего же тогда беречь
Мне глаза, и уши, и рот?
…
Коль смогу в душе сохранить
Землю милую до конца,
Будет слово моё входить,
Точно друг, в людские сердца.
А забвеньем ей отплачу,
Станет сердце пустым, как чум, –
Старым, драным чумом на снегу,
И замёрзнет песня у губ.

Рабочая часть конференции началась с выступления профессора Дэвида Брэдли (университет Ла Троб, Австралия), президента Постоянного международного комитета лингвистов, специалиста по тибето-бирманским и другим языкам юго-восточной Азии. Профессор известен своими работами по угрожаемым языкам, социолингвистике, лингвополитике. Его доклад сразу ввёл слушателей в контекст проблемы сохранения малых языков.

В частности, профессор обозначил широкий круг факторов, влияющих на состояние языка – это отношение к нему, осознание национальной идентичности, языковая политика, усилия общественности, демография, география, экономика, история, культура, образование и многое другое.

Одна из самых серьёзных проблем состоит в том, что люди сами сегодня всё чаще делают выбор в пользу изучения лишь одного языка – доминирующего. Однако ЮНЕСКО и ЮНИСЕФ рекомендуют изучение родного языка с самого раннего возраста — это позволяет изучать второй и затем последующие языки более эффективно. Многие исследования показывают, что быть билингвом, то есть с детства осваивать сразу два языка и в последствии одинаково хорошо ими владеть, — не только удобно, но и полезно, поскольку такие люди лучше справляются со множеством различных задач, чем те, кто владеет лишь одним языком.

Важно и то, насколько в сознании народа связаны их национальная идентичность и родной язык. В этом контексте показателен пример ирландского (гэльского) языка, который находился в упадке и почти не использовался до 1922 года. С появлением Ирландской Республики гэльский был утверждён как государственный язык, и сегодня он широко изучается и используется по всей стране, являясь своего рода маркером национальной принадлежности.

Лингвисты, как замечает профессор Брэдли, способны выполнять образовательную функцию, объясняя представителям коренных народов, какие существуют методы сохранения их языка и насколько это важно. При необходимости могут разрабатывать орфографию для бесписьменных языков. А также составлять словари и публиковать материалы по изучению языка и памятники его письменного наследия, готовить преподавателей, поддерживать культурные центры. Но окончательное решение относительно судьбы языка всегда должно оставаться за его носителями.

Один из важных и самых естественных методов сохранения малых языков — это когда дети с самого юного возраста усваивают язык, оставаясь, скажем, в деревне с бабушками (бабушки и дедушки, отметил профессор, — это настоящее «секретное оружие»!), пока родители работают в городе. Чуть позже начинает использоваться метод «языковых гнёзд», в которых дети дошкольного возраста получают свободный доступ к языку через общение со старшим поколением. Далее уже следуют методики изучения родного языка средствами школы, общины, государства. Используется и метод «мастер–ученик» — тут, в принципе, название говорит само за себя. Для сообщества имеет значение и символическое использование коренного языка. Примером может служить размещение на территориях, исторически принадлежащих аборигенам Австралии, знаков и информационных таблиц с использованием их родных языков.

Очень важный момент, на который указал профессор Брэдли: даже языкам, находящимся под угрозой исчезновения, нужно позволять развиваться своим путём, потому что молодёжь не может разговаривать так же, как их родители; живой язык постоянно модернизируется.

Профессор также отметил, что о коренных языках в последнее время заговорили в более оптимистическом ключе. Если раньше речь шла об их «умирании», то сейчас ЮНЕСКО, например, чаще использует термин «языки под угрозой исчезновения». Оптимизма добавляют и примеры того, как после долгих лет молчания язык может зазвучать вновь. Так случилось с языком каурна (Аделаида, Австралия), который был восстановлен по материалам, собранным немецкими миссионерами в 1840‑е годы. И самый, наверное, яркий пример — возрождение и уверенное широкое распространение иврита, который был возвращён к жизни после веков забвения.

Шла речь и об известных методах возрождения языков, таких, как ревитализация (расширение сферы использования языка, на котором всё ещё говорят в сообществе), возврат к ранее использовавшемуся языку, креолизация, или нативизация языка (то есть возникновение нового контактного языка внутри сообщества на основе двух языков в билингвальной среде — например, мичиф в западной Канаде, представляющий собой смесь языка кри алгонкинской группы и французского: все существительные в нём французские, а глаголы взяты из кри), денативизация — разработка компромиссного стандарта, унифицирующего различные языковые системы (по этому принципу для государственных нужд были созданы современные, упрощённые версии романшского языка в Швейцарии и лису в Китае).

На конференции поднимались вопросы как сугубо практические, посвящённые, например, конкретным грамматическим конструкциям в том или ином языке, так и глобальные, касающиеся исчезновения малых языков во всём мире и методик их сохранения. Лингвисты из разных стран живо интересовались наработками коллег, делились опытом, после каждого доклада у слушателей всегда находились интересные вопросы. Для нас же актуальнее всего звучали темы, имеющие отношение к языкам коренных народов России.

Один из первых и главных вопросов — сколько же коренных языков представлено на той или иной территории и каков их статус? Стопроцентно чёткого ответа на этот вопрос не существует, что наглядно продемонстрировал старший научный сотрудник Института языкознания Юрий Коряков. Он занимается составлением Атласа языков России, поэтому располагает наиболее полными и новейшими данными по этому вопросу.

Вот основные мысли его выступления.

Сложности с определением количества коренных языков связаны со многими факторами: зыбкостью границ между языками и диалектами, неточностью определения того, какой язык является коренным, а какой нет, наконец, с пониманием того, жив тот или иной язык или уже, к сожалению, нет.

Является ли язык самостоятельным или лишь диалектом? Например, в даргинском 13–14 достаточно далеко отстоящих друг от друга диалектов, в селькупском и ахвахском по два, в хантыйском три, и т.д. Как правило, лингвисты понимают и принимают расхождения между диалектами быстрее, чем сами носители языка. В то же время некоторые традиционно признаваемые отдельными языки взаимопонимаемы для их носителей и потому, по логике, должны считаться диалектами одного языка (примеры: коми-зырянский, коми-пермяцкий и комиязьвинский; ингерманландский и водский; ульчский и нанайский). Сложная ситуация с тюркскими языками, поскольку многие из них взаимно понятны: татарский и башкирский; кумыкский, карачаево‑балкарский и ногайский; ногайский и казахский и т. п. В таких случаях скорее можно говорить о макроязыке с индивидуальными языками. Например, хантыйский макроязык с северохантыйским, восточнохантыйским («кантык») и южнохантыйским языками/диалектами; макроязык коми с зырянским и пермяцким языками и язьвинским диалектом.

Так какие же языки считать коренными языками России? Первые переселенцы, которых можно назвать иммигрантами в современном смысле слова, появились в России в XVII веке. Тогда же или несколько раньше возникли несколько новых языков (финский, калмыкский, трухменский, идиш). В связи с этим логичнее всего считать коренными те языки, которые возникли не позднее XVII века, если на них говорят только в России или здесь проживает более 50 процентов их носителей. Исключение составляют, например, сравнительно недавно появившиеся языки, которые используются преимущественно в России. Так, 54 процента говорящих на амшенском армянском живут в России с конца XIX – начала XX века. Особняком стоит алеутско-медновский язык, возникший непосредственно в России в XIX веке.

Следующая проблема – как определить, жив ли ещё рассматриваемый нами язык? На деле всё не очень просто. Иногда для точного заключения просто не хватает актуальных данных. К примеру, в 2014 году исследователь Е. В. Головко отмечает восемь пожилых носителей алеутского и алеутско-медновского языков. Но на сегодняшний день информация об этих людях отсутствует. Живы ли они ещё? Жив ли их язык?.. Бывает и наоборот: последний активный носитель саамского языка аккала умер в 2003 году, но в 2010‑м были отмечены два пассивных носителя, а в 2018‑м Татьяна Агранат обнаружила ещё двоих носителей языка.

Поскольку некоторые языки традиционно считались диалектами, их исчезновение может пройти незамеченным. В 2018 году умер последний носитель восточного мансийского языка, но мы не знаем точных дат исчезновения западного (около 2000) и южного (конец 1960‑х) мансийских языков. Долгое время считался вымершим южнохантыйский, но перепись 2010 года выявила на прежней территории его использования 56 носителей некой разновидности хантыйского.

В конце своего доклада Юрий Коряков всё же даёт относительно точный ответ на ранее поставленный вопрос: на территории России сейчас примерно 150 языков, принадлежащих коренным народам.

Об интересном опыте спасения одного из таких языков — гинухского (Дагестан) — рассказала Светлана Махмудова, заведующая кафедрой «Лингводидактика и межкультурная коммуникация» института «Иностранные языки, современные коммуникации и управление» в МГППУ. После того как большой пожар уничтожил село Гинух, сельчане разъехались по городам. Казалось бы, язык должен был рассеяться и исчезнуть. Но спустя несколько лет богатые гинухцы отстроили в старом селении несколько домов и школу, поселили там своих гинухских бабушек и лучших учителей — и всех детей стали отправлять туда на обучение. Большое значение имеет и издание на родных языках книг и словарей — дагестанская интеллигенция зачастую делает это за свой счёт.

На конференции «Лингвистический форум 2019: Коренные языки России и мира» особое внимание было уделено теме языкового активизма. Одной из ярких иллюстраций к ней стало выступление активистов, создателей сайта «Страна языков» Василия Харитонова (Великий Новгород) и Фёдора Алексеева (Астрахань). Их презентация была посвящена оценке витальности (жизнеспособности) коренных языков. Задачи, которые молодые исследователи ставят перед собой, — разработка шкалы оценки витальности языков, мониторинг существующих возможностей для деятельности языковых активистов, обнаружение «слепых зон» развития языкового активизма. Подход у ребят современный, «продвинутый». Но в чём-то, как отметили некоторые слушатели, несколько вторичный, поскольку говорили они, в принципе, о широко известных методах сохранения языков, рекомендованных ЮНЕСКО. Но, как выразились сами докладчики, «мы не изобретаем велосипед, мы пытаемся его использовать»! Использовать в условиях современного мира, привлекая все доступные ресурсы, в частности интернет-пространство.

В оценке витальности языка учитывается количество носителей языка в соотношении с общей численностью сообщества; оценивается и ряд других показателей: эффективность передачи языка детям, наличие диаспоры или коммуны и статус языка в них, использование языка в официальной сфере, наличие литературной нормы в языке. Василий и Фёдор мониторят Интернет на предмет любых материалов, словарей, библиотек на малых языках, собирают всё это для удобства на одном ресурсе; общаются с языковыми активистами по всей стране; создают группы в соцсетях и мессенджерах для носителей и изучающих коренные языки; организуют фестивали языков и конференции. Действенными методами сохранения и развития языков ребята называют создание приложений и интерфейсов на них, создание так называемых «демотиваторов» (картинок со смешными подписями, популярных в Сети) — например, на эвенкийском или нанайском, переводы мультфильмов и школьные постановки на родном языке… В общем, всё, что может быть близко и понятно детской и молодёжной аудитории. И судя по тому, как быстро эти странички набирают подписчиков, ребятам удалось найти к своей аудитории подход! Одну из причин успешности таких проектов Василий обозначил как «кризис третьего поколения»: молодёжь, чьи родители к проблеме сохранения языка и национальной идентичности равнодушны, напротив, очень заинтересована во всём этом и хочет действовать.

Нанайскому языку Василий Харитонов посвятил отдельное выступление. По официальным данным, на нём говорят 1500 человек, но, по мнению Василия, в реальности это число скорее колеблется от 200 до 400. Проблема кроется, с его точки зрения, в том, что преподавание нанайского языка в школах ведётся не по самой эффективной программе и чаще всего не носителями языка. В итоге к девятому классу ученики не могут построить простую фразу, но знают, например, 15 различных названий деревьев… Препятствиями к осуществлению эффективных проектов становятся низкая социальная активность населения, плохая инфраструктура, отсутствие возможностей карьерного роста в регионе, а также чрезвычайно слабая информированность местного населения о существующих способах сохранения языка.

Тему нанайского языка продолжил — и внёс в неё некоторую ноту пессимизма — выступавший вскоре после Василия Харитонова Константин Мактович Бельды — нанайский поэт и переводчик. По его словам, озаботиться состоянием малых языков, в том числе нанайского, следовало бы лет 30–40 назад. Тогда не пришлось бы «восстанавливать целое здание из развалин».

В конференции Константин Мактович решил принять участие, потому что «для любого народа после земли самое дорогое — его язык». Посетовал на то, что каждый встречный нанаец приветствует его не на родном языке («Бачигоапу!»), а по-русски. Русские же, наоборот, специально выучили слова приветствия и здороваются по-нанайски. Константин Мактович готов был бы сам ездить по разбросанным тут и там сёлам, чтобы поддерживать искру родного языка, говорить на нём с оставшимися ещё носителями. Но даже для такого несложного проекта у местной администрации никогда не находилось средств…

С большим интересом слушатели рассматривали детские книги, продемонстрированные Лейли Додыхудоевой (Институт языкознания) в ходе доклада о памирских языках. Книжечки маленького формата, с толстыми картонными страницами, проиллюстрированы яркими забавными картинками. В них — сказки, стихи и загадки на языках Горного Бадахшана. В начале каждой — обязательно алфавит. Ведь для некоторых из этих языков он разрабатывался специально, «с нуля». Сейчас часть памирских языков использует кириллицу, часть — латиницу, жёстко закреплённой нормы фактически нет, и тут возможны самые различные трансформации. Необходимость публикации оригинальных произведений и переводов на коренных языках стала главным акцентом доклада. Пожалуй, наличие литературы на родном языке является сегодня одним из ключевых факторов, обеспечивающих жизнеспособность языка.

Камил Хаманс (Университет Амстердама) в своём выступлении познакомил слушателей с «Европейской хартией региональных языков или языков меньшинств». Этот документ был принят в Страсбурге в 1992 году, и с тех пор её (полностью или частично) ратифицировали более 20 стран Европы. Документ был создан по инициативе государств, в которых проблема многоязычия воспринималась как фактор нестабильности для всего общества, а наделение языковых меньшинств особыми правами рассматривалось как угроза единству страны. Так, например, обстояло дело в Испании.

Объектом защиты и поддержки в соответствии с Хартией становятся региональные языки – то есть такие, которыми пользуются от двух до десяти процентов населения страны. При этом страны, ратифицирующие документ, сами решают, какие языки нуждаются в поддержке. Например, в Армении к региональным языкам отнесены ассирийский (новоарамейский), курдский, греческий и русский, в Швейцарии – итальянский и романш, в Испании – арагонский, каталанский, баскский, галисийский и астурлеонский, в Великобритании – ирландский, корнский, уэльский, шотландский («скотс») и ольстерскошотландский, гэльский и мэнский. Важно отметить, что Хартия не обеспечивает поддержку языков недавних иммигрантов, а также диалектов и государственных языков.

За соблюдением условий договора, за тем, какая именно поддержка и в должном ли масштабе оказывается языкам меньшинств, следит экспертный комитет Европейского Союза и каждые пять лет готовит подробный доклад о состоянии дел.

Россия подписала Хартию ещё в 2001 году, но так и не ратифицировала её, хотя на территории нашей страны, как отметил докладчик, малых языков намного больше, чем в других европейских государствах. В то же время он обратил внимание на то, что Россия стала одной из первых стран, гарантировавших права языковых меньшинств в своей Конституции.

На вопрос, можно ли спасти исчезающие, угрожаемые малые языки, попытался ответить в своём выступлении Владимир Михайлович Алпатов, доктор филологических наук, член-корреспондент РАН по Отделению историко-филологических наук. Совсем избежать исчезновения языков невозможно, признаёт он. С одной стороны, это процесс естественный, с другой же во многом определяется политикой – как политикой государства, так и самой общины. Достаточно вспомнить трагические страницы истории XX века, приведшие к гибели множества носителей идиша. Или вековое целенаправленное вытеснение айнского языка в Японии. Необходимо, чтобы сами малые народы испытывали гордость оттого, что владеют своим родным языком, и тогда даже из безнадёжного, казалось бы, положения может обнаружиться выход. Владимир Михайлович напомнил собравшимся, что в 1840‑е годы Фридрих Энгельс ошибочно предсказал полное вымирание чешского, хорватского и словенского языков и окончательный переход их носителей на немецкий. На тот момент этот прогноз казался вполне реальным, однако почти в тот же период началось возрождение этих языков. Сегодня они имеют официальный государственный статус и абсолютно благополучны. Этот пример, безусловно, даёт надежду многим языкам, находящимся сегодня под угрозой, однако понятно, конечно, что для перелома ситуации требуется всё же некоторая критическая инициативная масса.

В завершение выступления Владимир Михайлович заметил, что эта конференция заметно отличается от многих других своим оптимистическим настроем. И в самом деле: говорили в основном не о том, что утрачено, а о том, что и как можно сохранить или вернуть к жизни. Именно
это определяло общую атмосферу мероприятия.

…Трудно охватить в одном материале все интереснейшие темы, поднятые на форуме, пришлось остановиться лишь на самых важных, как нам кажется, пунктах, но в будущих публикациях мы планируем подробнее рассмотреть некоторые весьма любопытные проблемы, связанные с коренными языками.

Профессор Дэвид Брэдли дал нам небольшой комментарий, в котором подвёл своего рода итог конференции:

— На форуме присутствовало множество блестящих российских лингвистов, и это очень важно, ведь у вас богатейшее лингвистическое наследие! В России, как мы знаем, 150 языков, и многие из них нуждаются в поддержке, потому что их носители всё больше переходят на русский. Они отказываются от изучения родного языка в пользу русского, но знание двух языков даёт большие преимущества. Я считаю, что преподаваться должны все языки, в особенности те, которые находятся под угрозой исчезновения. Российские лингвисты благодаря своему высочайшему уровню, безусловно, могут справиться с задачей сохранения коренных языков. А самое большое впечатление на меня произвело то, что некоторые участники конференции представляли свои родные языки. Это означает, что они смогут наиболее эффективно развивать их непосредственно внутри языкового сообщества.

Целью конференции был заявлен диалог российских и зарубежных специалистов, занимающихся документацией и описанием коренных языков, их преподаванием, поддержанием и ревитализацией. И надо заметить, что диалог получился исключительно продуктивным. Взаимный интерес исследователей из разных стран, энтузиазм, с которым они обсуждали важные вопросы, спорили и делились опытом, заражал даже тех, кто не занимается лингвистикой профессионально. А оптимизм, который и в самом деле был присущ этому форуму, заставляет надеяться, что человечество в ближайшие годы всё же осознает в полной мере значение языков коренных народов и необходимость их сохранения.

В приложении к статье также цитируется принятая по итогам конференции резолюция.