Обезьяна — Викицитатник

 В некоторых частях света водятся обезьяны, в Европе же водятся французы, что почти одно и то же.

 Мы знаем себя лучше, чем знали обезьяны, но всё равно недостаточно.

Сегодня уже никто не сомневается, что современная обезьяна произошла от человека.
Неясным при этом остаётся только один маленький вопрос:

куда же при этом подевался сам человек?..^[4]:53

Мы сами видали американских джентльменов, очень серьезно и искренно доказывавших, что у негров нет человеческой души и что они только особая порода животных. Положим, в теории наши юные нигилисты и сами имеют притязание на происхождение от какой-то благодетельной обезьяны, но ведь это только в теории, досужей и праздной: на деле они благородно непоследовательны и первые возмутились бы да и возмущаются практическим приложением этой теории к неграм.^[5]

...всякое брожение приводит к духу разложения. Если бы эти краснозадые обезьяны (в своё время) не выдумали алкоголя, мой дражайший Капитан, тогда им, пожалуй, не пришлось бы и смываться на четвереньках в душевую кабинку и там гадать втихомолку: то ли они не в душе, то ли не в духе, то ли у них всё рыло в пухе... ^[4]:233

Обезьяна сказала, что попавшее к ней в живот принадлежит ей, а находящееся у неё во рту — охотнику.

Одна обезьяна умела устраивать себе качели. Она брала верёвку, отыскивала в саду сук или зарубку, зацепляла верёвку, потом осторожно пробовала — крепко ли, — и начинала качаться.
Другая обезьяна очень любила мыть и чистить. Возьмёт тряпочку, ложку и начинает тереть или полоскать в воде.

 Название обезьяны тоже по-еврейски «коф», индийское название которого «кафи». Слоновая кость, как мы видели, в изобилии встречается в Южной Индии, а золото широко распространено по рекам Западного побережья. <...> Следовательно, и мы можем добавить, что «кроме золота и серебра, обезьян и павлинов, царь Соломон и его друг Хирам, чтимый масонами, свою «магию» и «мудрость» получил из Индии.

Но там, вероятно, имеются многие обстоятельства, кажущиеся пустяковыми археологу, незнакомому с «пустыми фантазиями» старинных легенд и поэтому пропущенными без внимания; иначе открытие могло бы дать новое направление мыслей исследователям. Одним из таких неизменных обстоятельств является обязательное присутствие обезьян в египетских, мексиканских и сиамских храмовых развалинах. Египетские киноцефалы принимают те же позы, что и индийский и сиамский Хануман; и среди скульптурных фрагментов Копана Стивенс обнаружил остатки колоссальных обезьян или бабуинов, «весьма напоминающих по очертаниям и внешности четырёх чудовищных животных, которые когда-то стояли перед обелиском, у его основания в Луксоре, теперь – в Париже, и которым, под названием киноцефалов, поклонялись в Фивах».
Почти во всех буддийских храмах имеются идолы в виде обезьян, и некоторые люди держат в домах белых обезьян, чтобы «отогнать злых духов».

 — Обезьяна, — сказал полненький живой полковник, воинский начальник, наклонясь к молодому и тощему, с красивой бородой, члену земской управы. — Совершенная обезьяна.
— Превосходное подтверждение теории Дарвина, — процедил член, на что полковник одобрительно помычал и обратился к доктору.
— Да что, конечно, годен! Парень здоровый, — сказал тот.
— Но только в гвардию не попадёт. Ха-ха-ха! — добродушно и звонко закатился полковник...

 Красота вообще редкость; есть целые народы из меньших братий, у которых никакой нет красоты, например, обезьяны с своими ирландскими челюстями, молодыми морщинами и выдавшимися зубами, лягушки с глазами навыкате и ртом до ушей… Да и часто ли встречается красивая лошадь, собака? Одна природа постоянно красива, потому что мы на нее смотрим издали, с благородной дистанции; к тому же она нам посторонняя, и мы с ней не ведём никаких счётов, не имеем никаких личностей, смотрим на неё как чужие и просто не видим тех безобразий, которые нам бросаются в глаза в человеческих лицах и даже в звериных, имеющих с нашими родственное сходство.

 Между дедом и отцом тотчас разгорался спор. Отец доказывал, что всё хорошее на земле — выдумано, что выдумывать начали ещё обезьяны, от которых родился человек, — дед сердито шаркал палкой, вычерчивая на полу нули, и кричал скрипучим голосом:
— И-и ерунда...

 Из глубины ущелья повалило стадо павианов. Мы не стреляли. Слишком забавно было видеть этих полусобак, полулюдей, удирающих с той комической неуклюжестью, с какой из всех зверей удирают только обезьяны. Но позади бежало несколько старых самцов с седой львиной гривой и оскаленными жёлтыми клыками. Это уже были звери в полном смысле слова, и я выстрелил. Один остановился и хрипло залаял, а потом медленно закрыл глаза и опустился на бок, как человек, который собирается спать. Пуля затронула ему сердце, и, когда к нему подошли, он был уже мёртв.

Мы поймём, что в этой книге, как в «Новой жизни» Данте, «Сонетах» Ронсара, «Вертере» Гёте и «Цветах зла» Бодлера, нам явлен новый лик любви; любви, которая хочет ослепительности, питается предчувствиями, верит предзнаменованиям и во всём видит единство, потому что видит только самоё себя; любви, которая лишний раз доказывает, что человек — не только усовершенствованная обезьяна.

 Ближайшие из современных родичей человека: орангутан, горилла и два подвида шимпанзе. Ну и в компанию мы попали! Одни хари, ни одного приличного родственника. А ведь есть среди приматов очень даже милые зверьки. Да вот беда: это всё самые отдалённые наши родственники.^[6]:72-73

 Если вы никогда не верили, что труд может сделать из обезьяны человека, — вы мой читатель.
А вот если вам противна сама мысль о нашем родстве с обезьянами — вы тоже мой читатель, но Неблагосклонный.^[6]:6

 Зевс управлял беспокойным стадом олимпийских богов, «грозно помавая бровями». Самцы собакоголовых обезьян действуют так же, но получается это у них лучше, потому что у них скульптура лица рельефнее и подвижнее, и к тому же раскрашена.^[6]:227

 Пышная грива, широкая седая мантия, суровый взгляд из-под бровей и крупные жёлтые клыки – таков облик павианов-гамадрилов, достигших вершины иерархии в стаде.^[6]:214

 Когда читаешь работы, описывающие все ухищрения, к которым обезьяны прибегают для того, чтобы изводить друг друга, временами становится тошно.^[6]:213

 У человека территориальные программы не разрушены полностью: при всяком подходящем случае он стремится обзавестись своей территорией. Сверх того, (в полном подобии с человекообразными обезьянами), люди выделяют групповые территории и отстаивают их очень активно. У первобытного человека групповой территориализм был, как считается, главным регулятором численности.^[6]:277

 Всесильный Магадэва в угоду женщине создал обезьяну. Обезьяна подражала каждому движению женщины, и женщина шесть часов была довольна, но потом со слезами воскликнула:
— Я так хороша, так прекрасна! Обо мне поют, меня обнимают, ползают у моих ног и мне подражают. Мною любуются и мне завидуют так, что я даже начинаю бояться. Кто же меня защитит, если мне захотят сделать от зависти зло?

  Других счастливцев усадили просто в паланкины, а меня с Олькоттом повезли при бубнах, литаврах и радостных кликах, как обезьян на показ, в помещение «Арья-Самадж».

 Я думаю что человек произошёл от обезьяны я не думаю что человек произошёл от обезьяны я не думаю что человек произошёл не от обезьяны я думаю что не человек произошёл не от обезьяны…

 Неужели всё, что произошло в мире за последнюю тысячу лет, произошло от обезьяны?

 Ну, что ещё новенького произошло на этой неделе от обезьяны?

Мартышка. Подумаешь! Я бы тоже могла превратиться в Человека, мне предлагали, но я не захотела — для этого пришлось бы расстаться с хвостом, а что это за жизнь — без хвоста?!

Вы знаете, что такое шимпанзе? Это без пяти минут человек! «Пять минут, пять минут, разобраться если строго, даже в эти пять минут можно сделать очень много...»

 Когда стадо обезьян, увидев, что один из их братии пал под пулей охотника, подходит всей гурьбой к палатке охотника, требуя от него выдачи трупа, несмотря на страх, наведённый его ружьём; когда старый самец из этого стада решается подойти вплотную к палатке, сперва угрожает охотнику, а потом просит и наконец своими завываниями добивается того, что ему отдают труп, после чего стадо уносит убитого товарища, оглашая воздух своими воплями (факт, рассказанный натуралистом Форбзом),— в этом случае обезьяны повинуются чувству соболезнования, которое берет верх над всеми их соображениями о личной безопасности. Чувство соболезнования и взаимности подавляет все остальные: самая жизнь теряет для них свою цену, пока они не убедятся, что вернуть товарища к жизни они больше не могут. Оно до того гнетуще действует на этих бедных животных, что они идут на явную опасность, лишь бы от него избавиться.

Она идёт тоже по набережной и время от времени глядит в окна магазинов и вдруг останавливается в экстазе перед лавкою торговца животными. В окне, на подвешенной трапеции, довольно большая обезьяна выделывает самые головоломные штуки. Постояв, моя незнакомка входит… Я за нею… Она торгует обезьяну, а моё сердце бьётся. Обезьяна сто́ит 160 франков. Она открывает крошечное портмоне, что-то соображает и с печалью в своих дивных изумрудных очах, со вздохом, сорвавшимся с её пухлых, почти детских губок, объявляет, что для неё это слишком дорого. Торговец, вообразивший, что мы вошли вместе, обращается ко мне:
— Неужели, сударь вы откажете вашей супруге в этом невинном удовольствии, разве это дорого? Ведь это бабуин; одно его имя говорит за него. Его зовут Купидон.
Дама покраснела вся, сплошь; мне показалось даже, что её шляпа и вуаль стали розовыми, а я, пользуясь положением, обращаюсь к ней:
— Конечно, душечка, ты не должна отказывать себе в таких пустяках; если только обезьяна тебе нравится, вели доставить её на дом!

 Другими привычными для египтян домашними животными были обезьяны, которые иногда даже выполняли обязанности слуг. Например, на одном изображении Монтухерхепешефа обезьяна держит собаку на довольно коротком поводке. Собаке такое своеволие не нравится, она скалится на обезьяну и, наверное, рычит.^[10]:111-112

 Египтяне не отказывали своим собакам в пышных погребальных почестях, но следует заметить, что художники никогда не изображали человека, ласкающего собаку или играющего с ней. Таким образом, между людьми и собаками сохранялась известная дистанция.
Обезьяна, видимо, была человеку ближе. С эпохи Древнего царства она получает доступ в дом. Она всех развлекала своими ужимками и прыжками, а также участвовала в представлениях карликов и горбунов, которые жили в каждом знатном доме. Особенно ценились карлики Их порой доставляли из дальних стран. Как мы уже говорили, Хуфхор привёз с юга танцующего карлика. Подобного не видывали уже сто лет, со времени царствования Исеси.^[10]:111

 Обезьяны любили сидеть в кресле своего хозяина. Если не было ни карликов, ни горбунов, они играли в хозяйскими детьми или с негритятами, которым порой доставалось от их проказ. Когда созревали плоды, обезьяны карабкались по деревьям. Наверняка они съедали больше фиников и фиг, чем собирали, но садовника это не огорчало. Египет – страна плодороднейшая, и в ней всего хватало на всех.^[10]:112

 Звук незнакомого слова так удивил мальчугана, что он фыркнул и убежал в переднюю. «Ты не бегай, рыжая обезьяна! Пошёл, сними с меня сапоги!» Григорий повиновался. Между тем Фёдор Фёдорович лениво зевал и осенял крестом свои уста.

 Была ли геройская обезьяна, о которой рассказывает Дарвин по Брему, рабом, восставшим против господ? «Все павианы,— рассказывает Дарвин,— снова забрались на высоты, за исключением молодого, приблизительно шестимесячного детёныша, который, громко взывая о помощи, взобрался на скалу, где его окружили собаки. И вот с высот спустился один из самых больших самцов, настоящий герой, медленно приблизился к молодому павиану, поласкал его и торжественно увёл с собой, а собаки от изумления не решились даже напасть на удалявшихся обезьян».

 Куда мы ни заглянем в доисторические времена, всюду натолкнёмся на человека, как на стадное животное, которое ни в каком случае не могло бы существовать, если бы не обладало инстинктами, обусловливающими совместную жизнь, т.е. сочувствием и известной степенью самоотвержения. Эти инстинкты мы находим даже у обезьян, и если они отсутствуют у пород, наиболее похожих на человека, у орангутана и гиббона, то это в глазах некоторых исследователей служит достаточным доказательством, что эти породы выродились и вымирают. Следовательно, неверно, что человек когда-либо был «одиноко рыскающим животным».

Между тем большинство менеджеров даже не подозревают, сколько драгоценных часов они теряют, решая задачи своих подчиненных. Чтобы продемонстрировать, как возникают такого рода проблемы и что делать с ними руководителю, мы используем образ “обезьяна на спине”, уподобив проблемы обезьянам, которые так и норовят поскорее сбежать от своего хозяина и оседлать его босса.

Ум — это безумная обезьяна, несущаяся к пропасти. Причём, мысль о том, что ум — это безумная обезьяна, несущаяся к пропасти, есть не что иное, как кокетливая попытка безумной обезьяны поправить причёску на пути к обрыву.

На обезьянем собрании предложили: давайте научимся говорить! Обезьяны ответили: «Нет, тогда люди заставят нас работать».

 Австралопитеки, напротив, по объёму и строению мозга, по морфологии головы в высокой степени похожи на обезьян, но радикально отличаются от них вертикальным положением.

 Изо всех молодых людей, воспитанных в чужих краях (прости господи), царский арап всех более на человека походит.
— Конечно, — заметил Гаврила Афанасьевич, — человек он степенный и порядочный, не чета ветрогону… Это кто ещё въехал в ворота на двор? Уж не опять ли обезьяна заморская? Вы что зеваете, скоты? — продолжал он, обращаясь к слугам, — бегите, отказать ему; да чтоб и впредь…

 Тупые лица, тупая важность — и только! Как ей было скучно! Как она казалась утомлённой! Она видела, чего им было надобно, что могли понять эти обезьяны просвещения, и кинула им каламбур. А они так и бросились!

 Вольтер устанавливает, что рукоблудию одинаково подвержены и люди, и обезьяны. В дальнейшем я укажу, что умозаключение Вольтера, будто только обезьяны предаются онанизму — ложное и что онанизм является весьма распространённым актом среди многих животных.

9) Двоекуров Семён Константинович, статский советник и кавалер. <…> собрал недоимки, покровительствовал наукам и ходатайствовал о заведении в Глупове академии. Написал сочинение: «Жизнеописания замечательнейших обезьян».^[13]:35

 Впрочем, в последнее время не одна музыка занимала жителей «Северной Пальмиры». Нас забавляли учёные птицы г. Галюше, материнская нежность и ухватки обезьяны, о благополучном разрешении которой появлялись в ведомостях такие трогательные извещения, — ухватки, не слишком, впрочем, приятно напоминавшие нам, людям, владыкам вселенной и аристократам, что мы состоим в довольно близком родстве с этими плебейцами, четверорукими тварями и пр.

Обезьяна получила повеление от льва написать изображение богини Венеры. Она приложила все свое старание показать в том свое искусство и взяла модель с прекрасной обезьяны, которой лучше не было во всем лесу. Потом, как окончала она свою работу, показала ее льву, который со всем тем не великое показывал притом удовольствие.
― Краски довольно хороши, ― сказал лев, ― и работа изрядная, но то худо, что Венера имеет обезьянино лицо.
― Этому и быть должно, ― говорила она, ― я нарочно взяла в пример большую мою дочь, которой прекраснее нет во всем лесу.
― Какая гордость! ― сказал тогда лев. ― Разве думаешь ты, что обезьяна может быть примером небесной красоты?^[14]

Немец обезьяну выдумал — выдумать это гораздо интереснее, чем самую обезьяну.

 «Человек происходит от обезьяны» — так учил Дарвин… Он не предвидел Победоносцева, иначе ему пришлось бы доказывать, что бывают случаи, когда и обезьяна от человека происходит.^[15]

Год за годом всё то же:
обезьяна толпу потешает
в маске обезьяны...

 Видишь, мчатся обезьяны
С диким криком на лианы,
Что свисают низко, низко,
Слышишь шорох многих ног?
Это значит — близко, близко
От твоей лесной поляны
Разъярённый носорог.

 Всех начал начало — палка барабана;
Каждого событья вестник — барабан;
С барабанным боем пляшет обезьяна,
С барабанным боем скачет шарлатан.

 Долгая! Взглянь ты сперва на лицо: безобразно и гадко,
И на себя непохоже, не кожа, а гадкая шкура,
Щёки обвислые, да и такие морщины, какие
Там, где Табрака тенистые рощи свои простирает,
На престарелой щеке своей чешет уж мать обезьяна.

Есть на свете страна печали там тоскливые мамонты качают гибкие ветви там на гибких ветках печальные обезьяны из стеблей лиан вяжут мамонтам гибкие петли Я пришёл из эпохи великой людской печали я ходил со слонами по диким лесам разлуки. И меня обезьяны как маленького качали на ветвях тоски на ветвях мировой печали Видишь милая у меня совсем прозрачная кожа по губам моим стекает небесный сок ты взяла мою голову эти слёзы слёзы мамонта падают на песок Обезьяньи морды усеяли гибкие ветки...

 Пришла кастальских вод напиться обезьяна,
Которые она кастильскими звала,^{[комм. 1]}
И мыслила, сих вод напившися допьяна,
Что, вместо Греции, в Ишпании была,
И стала петь, Гомера подражая,
Величество своей души изображая.

Раз обезьянка, рой подруг покинувши,
Бродить пустилась по свету.
И повстречалась ей лиса-лукавица,
На кознодейства ловкая.

Обезьяна видит — обезьяна делает. —

Monkey see, monkey do.

Выслушай даже обезьяну, если она говорит правду.

Не мой цирк, не мои обезьяны. —

Nie mój cyrk, nie moje małpy

Немец хитёр: обезьяну выдумал. —